им нагрузкам плечи, а заботливые руки доброхотов только подкладывают на них новый и новый груз, напутственно-ласково шепча на оба уха правильные советы. Но окрыленное внезапным осознанием собственной важности эго продолжает тянуть лямку на оголтелом энтузиазме, с отвагой и самоотверженностью, присущими лишь недальновидным идиотам, слепо порываясь вперед, не удостаивая и каплей внимания растущую тяжесть на спине, где уже успели вольготно расположиться самозваные попутчики, бодро и задорно понукающие свежеиспеченного героя шаблонными увещеваниями, стоит тому замедлиться лишь на пару вдохов.
И когда колени подгибаются сами собой, ударяясь об острый щебень под стертыми в кровь ступнями, когда нескончаемый гул сливающихся в один голосов перерастает в изматывающий звон, не дающий сомкнуть глаз, когда ободранные до мяса и костей ладони попытаются заслонить иссушенное безжалостно-равнодушным солнцем лицо и мигом отпрянут, обожженные солью окропивших уголки глаз слез...
Ты возопишь.
Проклиная их всех, неважно, друзей или врагов. Не понимания и даже не пытаясь сделать хоть один шаг в эту сторону - главным источником бед от начала и до пресловутого конца было и есть твое гипертрофированное чувство ответственности, ошибочно принятое за предназначение. Подобно тому, как ребенок, нацепивший доспехи взрослого и даже осиливший пройти в них до порога, не сумеет в них сражаться, сколь сильно ни пытался, так и тому, кто не ведает цены поражения перед лицом неотвратимого, нечего делать на острие атаки. И вести за собой такой сможет лишь в одном направлении.
В могилу.
- Я в состоянии представить, что нужно здесь Магу Цветов, - царь щадит свою гостью, насколько может, задавая вопрос и при том не оборачиваясь к ней лицом, обрамленным тенью, одного появления которой даже Энкиду хватало, чтобы прекратить неуместные споры и уступить. - Но зачем здесь ты?
Последняя из Мастеров.
Герои не по своей воле. Не самая распространенная публика, однако и с ними Гильгамешу доводилось пересекаться не раз и не два: в повальном большинстве крайне предсказуемо и однотипно реагируют на ряд нехитрых уловок да наводящих вопросов, вставая на дыбы в начале и угрюмо утирая сопли со слезами под конец, по привычке продолжая протестовать снаружи, но до последнего момента не замечая, как расширяется по кажущемуся несгибаемым внутреннему стержню паутинка углубляющихся трещин. Неотвратимо. Неумолимо. Не обращая внимания на громкие увещевания, безразличная к пылающим яростным пламенем чувствам - смерть обволакивает бережно и деликатно, заключая в объятия савана цвета чернее ночи, гася навсегда ту искру, которая по самонадеянности и неопытности рискнула осветить то, что так тщательно скрывалось под глубоким капюшоном.
Ступай домой, девочка.
Дела у Мерлина, видимо, совсем плохи, если ему хватило наглости притащить в Вавилон ребенка, Слугу-полукровку и тявкающую зверушку в шарфике.
В идеале для полного эффекта требовалось использовать против рыжей весь арсенал: из апелляций к возрасту, отсутствию толкового опыта или подстерегающих впереди опасностей хотя бы одна неизбежно находила заветный ключик возле сердца, заводящий нужный механизм. Принятие наиболее важных истин нередко начинается с полного отрицания, так и пусть попробует в очередной раз переубедить того, кто заведомо сильнее ее и кому она же, не моргнув глазом, не задумавшись ни на секунду, предложила свою помощь. А ведь это выглядело даже забавно. Первые секунд пять, пока ее запал под испытующим взором опасно сверкнувших ярче золотого трона алых глаз не истаял быстрее, чем тоненькая лучина гаснет под несущим бурю порывом ветра.
Кого ты можешь повести за собой?
Ожидания, неважно, свои или чужие, неизбежно делают людей глубоко несчастными. Избравшим же для себя роли спасителей приходится уживаться с наиболее острыми проявлениями этой закономерности - ровно до тех пор, когда всякий из числа защитников мира не встанет на перепутье, единственный шаг после которого определит, насколько тверда по-настоящему их решимость. Отбросить ли окончательно, срывая с себя цепи тянущих к земле сомнений, или прогнуться окончательно под навязанную извне волю, превращаясь в одну из сотен тысяч безликих пешек, чьи истории забудутся раньше, чем их герои испустят последний вздох.
Среди десятков напрашивающихся исходов существовал и иной, не столь очевидный и ожидаемый. Миг. Всего лишь миг на то, чтобы в полыхнувших раскаленной магмой глазах различить отголоски заветного огня, способного разогнать мрак, сгустившийся над Вавилоном. Даже цари порой попадают в сладкий плен несбыточных надежд, уж кому как не Гильгамешу об том не знать? Глупо.
А потому для них обоих будет лучше решить этот вопрос наедине между собой да поскорее. Даже в том маловероятном случае, если он ошибается насчет девчонки в каких-то незначительных деталях, ей все равно нечего здесь делать. Пусть потом, когда наберется достаточного опыта, чтобы раскусить подобную уловку, она попеняет владыке Вавилона на такую форму заботы - тому уже не привыкать слышать в свою сторону бессильные упреки слабых. [nick]Gilgamesh [/nick][status]nihil supernum[/status][icon]https://b.radikal.ru/b38/1908/d7/e93bb9775a2a.png[/icon][sign]
[/sign]

По крайней мере, ей достало выдержки и соображения, чтобы не кидаться в заведомо проигрышный бой с хлипким щитом из очевидно-сомнительных аргументов наперевес. Робкий признак еще не окончательно сложившейся героической безнадежности задумчиво замер, чуть покачиваясь из стороны в сторону загипнотизированной переливчатыми трелями флейты змейкой, с видимым усилием переваривая непривычную пищу для размышлений - ночь долгая, торопиться в любом случае некуда, так что пусть попробует удивить пресытившегося однообразными и безвкусными ответами царя Урука. Любопытство вдоль и поперек изучившего человеческую натуру Гильгамеша в любом случае не позволит ему просто так отмахнуться от внеочередной возможности проверить собственную гипотезу: подавляющее большинство не в состоянии уловить незначительную на первый и даже на второй взгляд разницу между верой и правильностью веры, будто убежденность в чем-либо автоматически означает наличие безоговорочной доказательной базы за предметом спора. Со своей стороны, разумеется. И сразу же следом за этим теряют понимание истинного смысла любого спора - не обеспечивать работой готовые дни и ночи напролет мусолить одну и ту же тему языки демагогов, а редкий шанс вовремя задуматься о будущем. О последствиях, которые и определяют результат любых начинаний.
Осознавала ли их последняя из Мастеров?
Между спасением мира и уничтожением всех уготованных ему угроз только недальновидный ребенок поставит знак тождества. И одинаково с этим недостаточно сколь угодно благих намерений - беспечность заигравшегося в защитника добра и света малыша может аукнуться несоизмеримо больнее. Пусть не сразу. Пусть даже и косвенно. Однако в тот же самый момент, когда герой наивно возомнит, будто здесь его работа окончена, и отправится в путь к новым злоключениям, все держащееся на нем шаткое и хрупкое равновесие мгновенно осыпется пожухлой листвой: ни одна из чаш невидимых весов не станет терпеть пустоты - никто не поручится за то, под какой тяжестью в итоге вся конструкция качнется в противоположную сторону.
В этом ключе отличий между явившейся относительно вежливо предлагать свою помощь Рицукой и навязывающей ее же с недосягаемой высоты собственного величия Иштар насчитывалось до смешного мало. Первой всего лишь недоставало божественной мнительности, в то время как второй явно не помешала хотя бы десятая доля той деликатности, с которой рыжая так старательно подбирала слова, пытаясь чинно продефилировать на высоких каблуках по узенькому помосту над ямой, где ее стараниями Мерлина уже вовсю поджидал жестокий и коварный тиран Междуречья.
Тихий усталый вздох. И ведь не поленилась же Энкиду к своей тираде приплести.
Не видит, не слышит и не хочет даже попытаться. Беспечное летнее дитя, считающее себя чем-то вроде универсального снадобья на любые случаи жизни от всевозможных недугов и ни разу не задававшаяся вопросом о том, какие побочные эффекты приносит вместе с собой. Все та же фундаментальная ошибка - личное мнение воспринимается неотрывным от реальности, выступая в роли неоспоримой аксиомы и в ситуациях, подобным этой, вызывая в широко распахнутых глазках незваной гостьи будто бы закономерный вопрос.
А почему нет?
Из-за того же, по какой причине система любых масштабов и предназначения неизбежно стремится к балансу.
- Меня не интересует эта банальщина, - в отличии от своей визави, Гильгамеш не старается компенсировать отсутствие убежденности в собственных словах повышенным тоном или вызывающей жестикуляцией. Брошенный искоса короткий взгляд на гордо подбоченившуюся девчонку мимоходом рождает в мыслях беззлобный смешок, отражающийся на лице почти что мягкой ухмылкой. Быстро, впрочем, проходящей и послушно уступающей место привычной мрачной сосредоточенности.
В конце концов, никто не посмеет упрекнуть его в том, что Рицуке не был предоставлен шанс.
- Я хочу знать, что заставляет тебя вставать из постели с каждым новым рассветом? - развернувшись к ней лицом, царь чеканил шаги одновременно со словами, приближаясь в темпе вполне достаточном, чтобы даже до избалованного доброжелательностью всех прежде встречаемых на пути самопровозглашенной героини дошел смысл изначально заданного вопроса. - Что настолько противно твоей сути, раз ты приходишь даже в чужие миры, чтобы это изменить?
И чем ближе подступал, тем меньше оставлял барьеров, сдерживающих собственные силы. К тому моменту, как расстояние между ним и Фуджимару составляло всего лишь пару локтей, а царские пальцы без намека на ответную деликатность сомкнулись на девичьем подбородке, бледно-золотистая аура за спиной Гильгамеша насытилась настолько, что теперь освещала все вокруг ярче раскаленного пустынного солнца.
- И я буду крайне разочарован, если вновь услышу прежнюю чушь, - опасно сверкнувшие алым глаза встречаются с карими, в то время как свободно растекающаяся вокруг магия заключает гостью в невидимые, но прекрасно ощутимые тиски.
Как показывала богатая практика, чтобы добраться до правды вместе с кем-то, его или ее не лишним будет слегка подтолкнуть в нужном направлении.
[nick]Gilgamesh [/nick][status]nihil supernum[/status][icon]https://b.radikal.ru/b38/1908/d7/e93bb9775a2a.png[/icon][sign]


[/sign]

Отредактировано Eren Yeager (Среда, 23 октября, 2019г. 10:26:51)

Грустно, мило, в заметно меньшей степени забавно - слить все воедино, как следует взболтать и можно без опаски заменить этой терпкой смесью любое из лучших вин царских погребов. Огненно-рыжие языки пламени-осуждения, совсем как растрепавшиеся в лихом порыве поставить беспечного и самодовольного владыку Урука на место волосы праведно негодующей пигалицы, только подогревают, подгоняют процесс кипения к той самой точке, где диалог успешно обрывается, передавая эстафету гневной тираде, достигающей пика в момент уже иного сорта, когда вдоволь набранный глубоким вдохом воздух в груди заканчивается, а вместе с ним - арсенал порицаний, каждое из которых могло бы поспорить остротой и убийственной мощью с топором Мардука.
В воображении маленькой рыжей девочки, разумеется.
Засиделся в четырех стенах? Увы, прошли те времена, когда он мог себе с легкостью позволить отправиться в путь навстречу опасности по первому зову собственного сердца. И ужасная сказка не окончится, стоит только прекрасному золотому клинку в руках благородного героя пронзить черное сердце злого колдуна, виновного во всех бедах Междуречья. Разрушенные города не восстанут из серого праха, растоптанные поля не протянут пышные колосья в благодарной молитве безоблачному и безмятежному небу, пересохшие русла рек не наполнятся живительной влагой, а Эрешкигаль... ни за что не отпустит тех, кто ступил в ее мрачную страну.
Он и впрямь давно не принимал участия ни в одном столкновении. Стоит ли объяснять девчонке, насколько незначительны на фоне близящейся кульминации выглядели с вершины пирамиды все до единого недавние сражения? Время и место единственно-важного финального боя давно и четко определены, равно как и границы между позициями оппонентов - нет причины понапрасну тратить и без того скудные ресурсы лишь на то, чтобы потешить самолюбие маленькой победой и продвижением крохотного участка фронта на четверть мили вперед?
Золотая задница?.. совершенно очевидная глупость. Задница у Гильгамеша была и осталась самая обыкновенная, хотя кто-то более впечатлительный на месте царя при удобно случае не поленился бы лишний раз проверить, настолько эмоционально новоявленная спасительница и помогательница доказывала обратное.
Ох, вот и слезы подоспели.
Кое-кто не привыкла, чтобы ей с порога отказывали. Не привыкла, что даже с гордым званием героя ее не воспринимают всерьез, как равную, как непременную составляющую невозможной в любом противном случае победы - еще более жалкое зрелище. Стоит только событиям отойти от привычного сценария, стоит только исчезнуть из-под ног опоре из основополагающего для всех плохих героев ощущения собственной незаменимости...
- Ты все еще ребенок, - следует приложить немного усилий, чтобы слова не звучали слишком уж осуждающе или назидательно. В противном случае, чего доброго, придется иметь дело с полноценной женской истерикой, а идти на подобное, не имея поблизости Сидури, способную утихомирить громко хнычущее дитя, Гильгамеш рисковать бы ни при каких условиях не стал. - Это не оскорбление. Это факт.
Соль застывает на кончиках пальцев. Он почти нежен. Ровно в той степени, чтобы одновременно стереть всю влажную дорожку от краешка плотно сжатых губ до крохотного янтарного озерца, где другие, заправленные недостаточным количеством цинизма, давно и безнадежно потонули бы, попутно соглашаясь на все условия маленького рыжего тирана, и провести четкий раздел, черту, коей ограничивалось царское снисхождение к дерзнувшей требовать у него ответа на вопрос, который рискнул бы задать разве что Энкиду.
- Даже сейчас, когда у тебя была возможность провести наш разговор себе на пользу, ты позволяешь эмоциям вести его, - палец, между тем, зеркально повторяет свой маршрут на другой половине напряженного лица. - Громкие крики и горькие слезы не решают здесь проблемы.
Гильгамеш отворачивается, оставляя ее позади. Видит небо, он дал шанс, толком ни на что не рассчитывая и следуя только смутному уколу интуиции. Надежда... игриво вильнула лисьим хвостом, повела острыми ушками и шустро юркнула обратно в свою уютную норку, где нет близящегося геноцида человечества - лишь очередное увлекательное приключение с легким налетом опасности и минимумом личной ответственности.
Жаль.
- Ты хочешь чувствовать себя нужной, - наблюдение за гаснущими огнями ночного города не приносит так необходимого умиротворения, которое безнадежно портит вид строящихся оружейных платформ по всему периметру стен. - Мне, моему народу, этому миру. Но ты понятия не имеешь о войне, которую мы ведем. Ты и твоя благородная подруга с щитом... вам тут не место. Здесь нет времени ни на выбор, ни на сожаления. Нет права поддаваться чувствам, а ты...
Гильгамеш берет короткую паузу, чтобы медленно оглянуться за плечо и коротко окинуть Рицуку усталым взглядом:
- ...сама и есть чувство. И когда придет время, ты либо застынешь в ужасе и без толку погибнешь, либо сбежишь.
По правде говоря, у Урука едва ли есть серьезные шансы выстоять в этой войне. Обреченность - наихудший из всех изобретенных человечеством ядов, от которого нет панацеи и иммунитета даже у богов.
Он не сможет спасти всех. С ней или без нее... однако, у второго варианта есть один неоспоримый плюс, мгновенно перевешивающий чашу весов.
- Я не стану наказывать тебя за твою дерзость. И задерживать тоже. Ступай, Фуджимару Рицука. Оставь Урук и защити тех, кого еще можно спасти.
Не нас.
- Не заставляй меня отправлять еще одного ребенка на верную смерть.
[nick]Gilgamesh [/nick][status]nihil supernum[/status][icon]https://b.radikal.ru/b38/1908/d7/e93bb9775a2a.png[/icon][sign]


[/sign]

Отредактировано Eren Yeager (Вторник, 24 ноября, 2020г. 21:09:58)

В конечном итоге, разве есть что-то противоестественное в непрестанно крепнущем желании посадить одну дурочку на цепь, для надежности завязать рот и закрыть глаза плотной тряпкой, после чего с доплатой и наилучшими пожеланиями грядущему отсутствию какого бы то ни было еще сотрудничества вернуть остроухому поставщику упрямый товар? Небольшое покушение на свободу гостьи, первой, кстати, нарушившей далеко не одну статью негласного свода правил поведения в чужом доме, не настолько уж высокая цена за спокойную совесть, а также изрядно сэкономленные нервы и время: у царя напрочь отсутствовало желание просеивать снова и снова в поисках заветных зерен мало кому в итоге интересной истины среди сомнительной самоиронии, детского упрямства и юношески твердолобой уверенности в удручающем споре с девчонкой, понятия не имеющей, насколько Урук обречен еще до того, как сумасбродное трио явилось в царский зиккурат.
Во всех известных ситуациях, начиная от детских сказок, заканчивая последней войной, обыкновенно ни у кого не возникало стремления нарочно проверять правдивость слов могущественного мага, утверждающего, будто та или иная затея неоправданно, а чаще всего еще и смертельно, опасна. Банально-пресная аксиома, служащая тем не менее прочным фундаментом великой пирамиды естественного отбора: болезненное падение окажется вполне ожидаемым, если бездумно броситься вверх по истертым ветрами времени ступеням, когда солнце слепит наивно распахнутые глаза - это же самое солнце методично выжигает остатки плоти на костях глупцов, по собственной вине сорвавшихся к подножию и даже в сакральный последний миг не удостоившихся чести хотя бы взглянуть на заветную вершину.
Есть ли хоть одна веская причина тебе умирать вместе с нами?
Это отнюдь не та война, в которой существуют даже призрачные шансы на победу. Вавилония обречена сгинуть, принесенная в жертву судьбе человечества - трагедия гибели царства и целой цивилизации мало что значит по сравнению с исчезновением как такового вида. Малейшая ошибка, кажущееся незначительным вмешательство и с таким огромным трудом выстроенный план окажется всего-навсего жалкой попыткой загнанного в угол зверя цапнуть охотника куда придется да лишь бы побольнее. Долина Междуречья бьется в агонии, истекает слезами и кровью, однако продолжает жить, продолжает бороться - непомерной ценой усилий каждого из подданных царя на золотом троне. И потому некоторая неловкость в выборе крайних мер для того, чтобы поставить на место заигравшуюся девчонку из другого мира, стремительно угасала по сравнению с тысячекратно худшими перспективами.
Если ей так хочется, он согласен играть по-взрослому.
Мрак раболепно стелется из самых дальних уголков, тихо шурша в установившемся на несколько мгновений безмолвии. Кружит, вьется, будто терпеливо выжидающая змея перед добычей, по чьим венам уже вовсю резкими толчками разогнался смертельный яд - иссиня-черный, подобно редким граненым алмазам, в которые превратились зрачки Гильгамеша.
- Я знаю каждый твой довод, Фуджимару Рицука, - в голосе не осталось ни намека на прежнюю отстраненность, изначальную любезность или строгую учительскую серьезность. Только падшими под тяжестью первого снега осенними листьями срываются с губ слова, насквозь пропитанные всколыхнувшей старую рану болью, приправленной покрывшимся плесневелой коркой отчаяния и бессильной злобы, до сих пор не нашедшей выход.
- Я сам был таким же непозволительно долгое время. И тогда цену моего благородства и великодушия тоже платили другие.
Расстояние между ними в считанные шаги царь преодолевает за долю мгновения, стальной хваткой сжимая чужой подбородок и наклоняясь к девичьему лицу так близко, что мог в мельчайших деталях наблюдать за собственным отражением, ощущать на своей шее учащенное дыхание и беззастенчиво пропускать в чужой разум тончайшие нити магии, связывая себя и гостью воедино.
- Никто не был так милостив ко мне, помогая выучить этот урок. Но тебе я сделаю одолжение.
Будь у них чуть больше времени на качественную подготовку, вспышки яркой боли от резонанса удалось бы избежать, однако...
Ты ведь утверждала, что прошла семь войн. Значит, боль тебе не в новинку.

***

...золотая чаша лежит в ладони, как влитая. Почти невесомая, такая простая, лишенная даже намека на вычурную роскошь, она тем не менее стоит едва ли не больше всего царства с его небесами и недрами. И уж точно больше подобия жизни, которое вдохнули боги в комок глины, стремясь обуздать того, кто посмел противостоять им, стоя на золоченной вершине великого зиккурата. У него есть время убедить себя в этом к исходу завтрашнего дня.
...Сидури отшатывается испуганной ланью с коротким и удивительно громким в установившейся по всему дворцу траурной тишине вскриком, тут же взволнованно прижимая ладонь к дрожащим губам. Очнувшийся от тревожной полудремы Гильгамеш не сразу понимает причину, пока взгляд не цепляется за собственное отражение на полированной глади чаши: в ответ на великого царя глядит смерть, глумливо щуря зияющие пустотой провалы на месте глаз. Срок вышел - бьется в висках многотонными молотами мысль. Его больше нет.
...но они все же нашли способ сделать поражение еще более ужасным, чем представлялось вначале. Гильгамеш смотрит за тем, как пляшут цепи среди камней и плоти, расплескивая по многоцветному полотну Урука плотную краску единственного алого оттенка из-под широких рукавов белоснежной мантии и развевающихся локонов неестественно-зеленоватого оттенка. Смотрит и чувствует, как умирает раз за разом с каждым новым хлестким ударом - мир рушится прямо у него под ногами.
...просто рассечь оказывается мало. Разрубить, раздавить, растоптать, чтобы не осталось ни крови, ни костей, ни пепла. Низвести до мельчайших частиц, чтобы тускло улыбающийся призрак перестал являться вновь и вновь, продолжая убивать.
...скрюченные от напряжения пальцы устало выпускают древко секиры. Дождь омывает рухнувшего на колени перед тонкой золотой цепочкой, стремительно утопающей в грязи, царя, бережно и ласково кутая мелко дрожащие плечи в бледный саван.

***

Магия не передавала эмоции. Создавала послеобразы, сотканные из обрывков наиболее острых и ярких воспоминаний, чередуя сцены одну за другой. Резкий рывок назад - их обоих выбрасывает прочь из прошлого, возвращая в центр отведенной злополучной гостье комнаты.
- Союз трех богинь решил, что может получить Грааль в обмен на Энкиду. Они дали мне недельный срок и любезно напоминали об уговоре, каждый день присылая мне его часть. А когда поняли, что ничего не добьются, отправили мне то, что слепили из остатков. И я убивал это снова и снова, пока не уничтожил до самого конца.
Полыхнув тьмой в глазах, он отступил на шаг назад, но не для того, чтобы позволить девчонке прийти в себя. В этой партии победа должна остаться за ним, а потому следовало оборвать кульминацию на моменте, который достаточно врежется в мысли Рицуки Фуджимару: вместо сгорбленного от отчаяния героя перед ней возвышался могущественный маг, правящий окруженной по всем фронтам страной, могущественный и в равной степени ужасный - отринувший ради конечной цели все немногое, что делало его уязвимым. Человеком.
- Такую войну мы ведем, - не в пример недавнему, голос Гильгамеша гремел громом, нарастая тяжелыми раскатами. - И потому в последний раз говорю тебе: отступи - ваше пребывание здесь опасно, ваша помощь здесь не нужна, а ваша жертва окажется напрасной. Вавилония уже заплатила свою цену в этой войне. И благодаря ей мы уже победили.
А я давно проиграл.

Отредактировано Eren Yeager (Вторник, 29 декабря, 2020г. 12:14:13)

[nick]Gilgamesh [/nick][status]nihil supernum[/status][icon]https://b.radikal.ru/b38/1908/d7/e93bb9775a2a.png[/icon]

Он перестал в полной мере на кого-то полагаться после того, как у него отняли Энкиду. И подоплека этого крылась даже не в сорте отношения, относительной разнице в силе и знаниях или прочей поверхностной ерунде, за которую мгновенно хватаются все желающие раздавать непрошеное утешение направо и налево. Увы, причина оказалась гораздо прозаичнее и сложнее одновременно: владыка Урука, царь Месопотамии, начал слишком сильно бояться запустить в свое сердце кого-то еще, чтобы затем неизбежно потерять - в этом смысле месть Иштар оказалась многократно больнее, несравнимо более жестокой, нежели на первый и все последующие взгляды, если не принимать во внимание, насколько извращенной и богатой фантазией обладает эта больная сука.
И она не могла подобрать лучшего момента, чтобы приступить к следующему этапу своего плана. Пусть Гильгамеш и очутился во владениях ее сестры, во всем происходящем отчетливо прослеживался след старшей. Эрешкигаль никогда не было дела до радостей и невзгод верхнего мира - такая же ложь, как признания Иштар в тот злополучный день, когда ей захотелось разжиться очередной игрушкой в божественную коллекцию. Царь мог лишь догадываться о деталях соглашения между двумя богинями, однако отлично представлял себе общий каркас, на котором выстроился невидимый глазу трон, откуда богиня плодородия беззастенчиво навязывала собственные капризы, выдаваемые за волю, всюду - от небес до самых темных глубин.
И младшая никогда не пойдет против старшей. По крайней мере, эта шлюха не могла не подстраховаться на случай, если кому-то взбредет в голову попытаться настроить Эрешкигаль против устоявшейся вертикали власти. Ни у кого из ныне и впредь живущих в этом мире не найдется достаточно сил, чтобы разбить узы немого договора крепче самого твердого алмаза. И в этом же крылась спасительная для Урука и самого Гильгамеша лазейка.
Неудивительно, что Иштар начала действовать именно сейчас. Странно скорее, что она позволила ему развлекаться с незваной гостьей так долго, впрочем... наверняка, наблюдая с высоты своего самомнения за возней в глубинах дворца, она лишь тихо посмеивалась, ожидая кульминации драмы, чтобы оборвать ее, едва накал страстей схлынет и сделает обоих актеров наиболее уязвимыми для внезапного удара...
...не догадываясь, сколько пришлось Гильгамешу вложить терпения в то, чтобы обвести ее вокруг пальца этим чудесным представлением. Собственно, в какие-то моменты ему даже не приходилось играть - достаточно оказалось спустить с поводка равно рвавшиеся с привязи эмоции и слова, чтобы даже у него самого ни на миг не возникло сомнений в правдивости происходящего.
Разумеется, неподалеку всегда оставалась доля здорового риска - это неотъемлемая часть реализации любого плана, где исход зависит более чем от пары-тройки категоричных "если". Однако тот разговор во дворце решительно избавил Гильгамеша от любых иллюзий: он будто бы все еще ощущает на тыльной стороне запястья гулкие и часты удары ее сердца, а его ладонь словно все еще чувствует отчаянную хватку тонких пальчиков и исходящее от них тепло, которое не способен развеять даже мертвецкий холод Подземного Царства. Удивительно, насколько сентиментальным может оказаться единственное воспоминание - кажется, возраст дает о себе знать.
В любом случае, ему еще предстоит крайне аккуратно извиниться перед девчонкой за это представление.
Иштар сама проложила им обоим дорогу к тому месту, где находилась первая ступень лестницы, ведущей к ее поражению. И даже любезнейшим образом помогла Рицуке сделать уверенный шаг: ничто так не мотивирует героя к действию, как зажигательная смесь из утверждения о том, насколько же ему здесь не место, и оперативно возникающего повода совершить очередной подвиг.
Ни одна из сестер не властна над ней в той же степени, как над любым из обитателей Месопотамии. А что же до того, как она попадет сюда и найдет его... царь неопределенно хмыкает в пустоту, поджимая губы в давно уже не появлявшейся на его лице предвкушающей усмешке, тем самым приковывая к себе крайне обеспокоенный взгляд хозяйки угасших душ.
Что-то подсказывало ему: Фуджимару Рицука сумеет добраться до него, даже если в качестве путеводной звезды за неимением других вариантов будет использовать крайне опасное оружие любой разгневанной женщины, которую бессовестно оборвали на полуслове во время важного разговора - "я еще не договорила".[nick]Gilgamesh[/nick][status]nihil supernum[/status][icon]https://i.ibb.co/KzFpTrD/a08e4c76322339cd95a78825f3f17c85.jpg[/icon]

Отредактировано Eren Yeager (Вторник, 5 июля, 2022г. 18:14:24)