Тёплая ладонь ложится на лопатки. Через тонкую ткань своего летнего платья королева чувствует чужую кожу так, как если бы была совсем нагая. Для Хистории нет в этом мире ощущения более ценного. Цельного. В свадебных обрядах королевства священник перевязывает запястья жениха и невесты красной нитью; Хистории нет нужды в обрядах – она с братом связана одной такой с самого рождения. Прочнее, чем стальной цепью, теснее, чем в семейном склепе. Уверенная, привычная ладонь на спине несёт успокоение.
Но спокойствие не длится долго. Неуверенность, прокравшаяся в брата с легким «наверное», передаётся и ей. Армина что-то тревожит, и Хистория знает, что в кандидаты на виноватых не так уж и много. То, что тревожит его сейчас, тревожит его уже давно, и ей нечем успокоить его тревоги, рассеять его опасения. Если даже его изворотливый, живой ум не может ничего придумать, если даже он не видит выхода, она и подавно. Что у неё есть? Сильная воля да гибкий позвоночник – вот и вся она. Ей не сравниться с братом, ей не видеть будущее так же ясно, не знать множество вариантов наперёд. Только Армин так умеет: видеть то, что ещё не настало. Она восхищается им за это. Но любит – за всё остальное.
Хистория пытается поймать его взгляд, когда он отворачивается от неё к благоухающей сливе, касающейся листами дворцовой стены. Слива растёт у самого балкона ещё с тех пор, как они были детьми; она стояла здесь и до них, и по её стволу они в юности сбегали во двор, когда отец наказывал их, запирал на верхнем этаже, где были их покои. Гнев его всегда вызывала Хистория: она был непоседливой, непослушной, нарушающей правила; Армин был любопытным ребёнком, но никогда не переходил границ. От того удивительнее ей было слышать от него «мы всегда будем вместе», от того слаще был их первый не детский поцелуй – впервые правила нарушила не Хистория.
Она знает, что брат обернётся к ней: он не может ничего от неё утаить. Он не может долго молчать, когда она требует ответа.
– Я думал, что мы могли бы потянуть время с решением о твоем браке, но еще не придумал достаточно хороший повод. Есть новости?
Но это работает в две стороны: Хистория тоже не способна его обманывать. И если он спрашивает напрямую, то ей сложно отмолчаться. Всё то, чем он была расстроена, с чем встретила его, возвращается к ней – всё то негодование, вся та безысходность. И на этот раз её не затушить даже поцелую. Потому что тянуть время уже поздно.
– Да, – печально, но твёрдо отзывается королева, стараясь, чтобы голос не дрожал, и впервые оглядывает коридор. Этот разговор тревожит её сильнее, чем неположенное касание, чем нарушение границ. – Идём, – говорит она брату и, не отнимая руки, ведёт его в свои покои. Хотя у них нет ничего своего: периодически даже комнаты меняются. Королева шутит, что это для того, чтобы горничные не расслаблялись. Впрочем, ещё ни одна служанка не нашла их вместе по утру ни в одной из комнат. Осторожность не в его правилах, но брат её слишком предусмотрителен.
– Совет требует скорого решения. Они всегда его требуют, но на этот раз, кажется, они настроены серьёзно. Даже рискнули назначить визиты без моего ведома и без твоего одобрения. Рассказывают мне о долге, даже созвали собрание и поставили меня перед фактом. Они идут против нас, не считаются с моим словом. Почему мы позволяем им, Армин? Почему они решают мою судьбу? Разве я не могу повесить их всех за то, что перечат мне?
Она знает, что не может, она знает, что даже ей народ этого не простит. Она знает, что управлять государством в одиночку не просто. Но у неё будет Армин – его голова стоит десятерых лучших советников. Хистория знает, в чём проблема, и дилемма её в том, что лишь крошечный шаг отделяет её от всего, что она хочет. Но шаг этот, должно быть, сбывшееся пророчество. Она не может знать наверняка. А проверять – слишком рискованно. Но стоит только Армину поддержать, стоит только сказать ей «мы не будем их слушать», и она не будет. Ни для блага государства, ни для укрепления власти, ни для династии, ни ради отцовских заслуг.