В иной момент он бы не упустил возможности запустить крохотный комок сжатого воздуха в сторону назойливо мельтешащих на периферии взгляда чудаковатых шляпок, раз и навсегда отбивая у этих никчемных созданий охоту шпионить настолько бездарным образом. Насколько же должны быть плохи дела с агентурной сетью у самой Архонта Мудрости, раз ей приходится отправлять приглядывать за недопочетным гостем и почти не пленником многострадальных аранар? Едва ли это можно было считать полноценной издевкой - в противном случае Странник уже выложил из трупиков этих недотеп послание максимально язвительного содержания где-нибудь перед входом в Академию. Скарамучча скорее не испытывал полноценной уверенности в том, что это не очередная проверка с двойным дном: Нахида пусть и выглядела ребенком, однако в вопросах разрешения душевных загадок проявляла подозрительно точную проницательность, получая правдивые ответы своими нестандартными методами быстрее, чем бывший Предвестник перешел от пыток моральных к физическим. И хотя он все еще придерживался мнения, что несколько раскаленных игл под ногти позволят кому угодно проявить невероятную искренность без лишних танцев вокруг да около сообразно местами крайне странной логике, но пока игра шла не по его правилам, следовало...
Выразительный звук резко захлопнутой книги стремительным ударом невидимого клинка рассекает полог тишины в читальном зале. Воздух, кажется, понемногу электризуется, а для полноты привычного образа не хватает только широкополой шляпы, из-под которой брошенный на очередного жалкого смертного пронизывающий взгляд будет казаться втройне более зловещим и смертоносным.
Но кого он обманет? Разве что только впечатлительных студенток. Нет никакой игры, нет никаких правил - зато есть горечь пораженья, застывшая на кончиках пальцев тлеющими и слегка потрескивающими искрами, оставляющими легкие подпалины на корешке и обложке. Чуткий слух улавливает стремительно удаляющийся топот крохотных ножек: кажется, один из соглядатаев что есть силы ломанулся сообщать хозяйке о том, насколько рано выпускать зверя с привязи.
Его уже подташнивает от высоких материй и отвлеченных рассуждений буквально ни о чем конкретном, однако обо всем сразу. Уже который по счету автор, видимо, являлся одним из финалистов мало кому известного конкурса "напиши так размыто, чтобы у читателя вытекли глаза", соревнуясь не иначе как за место минимум среди триумвира победителей. Удивительно, как можно так вести записи и рассуждения о балансе и гармонии, чтобы они только укрепляли желание сеять хаос, смерть и разрушение.
Разумеется, он не собирался опускаться до уровня бессмысленно громких истерик или попыток вплести встречные витки в планы Нахиды. Нынешнее его положение изрядно не дотягивало даже до шаткого, скорее напоминая попытки вусмерть пьяного и жутко неуклюжего толстяка перейти по тонкому канату над бездонной пропастью. С завязанными глазами и, разумеется, без всякой страховки.
Переход от стадии гнева и отрицания миновал, знаменуя начало торгов с самим собой практически за каждый следующий вдох. Увы, поражение не нанесло ему таких ран, чтобы проваляться в отключке достаточно долго и затем очнуться уже перед набором сухих фактов - с момента последнего боя несравнимо сильнее пострадали его гордость и самооценка, нежели тело.
Он бы с удовольствием выпустил пар хотя бы даже и в бою до условной первой крови. Но немногие достойные противники, увы... бросать вызов Нахиде - столкнуться с этим ужасающе берущим за душу взглядом котенка, безжалостно отодвинутого суровой хозяйской рукой от миски со сметаной. Вероятно, ему мог бы пойти навстречу верный сторожевой пес Архонта Мудрости, однако последний вот уже который день был слишком занят тем, что старательно орошал благодатную почву, раскрывая весь потенциал сорванного цветка раздражающе громко откликающейся на это из-за любого угла Путешественницы. Иногда Скарамучче казалось, будто эти двое специально выбирают места поближе к нему, добиваясь одна Селестия ведает чего, однако нехитрая логика подсказала в итоге, что голубки не возвращались на одно и то же место дважды, каждый раз пробуя что-то новое. Поэтому ему не составило особого труда скорректировать маршруты и длительность пребывания с учетом этих брачных игрищ. Благо, стены в Академии толстые, равно как и стекла - только и нужно, что заставить себя не смотреть в окно, чтобы лишний раз не замечать слегка размытый силуэт Люмин, прижатой в самом натуральном и естественном виде к стеклу в аудитории по ту сторону внутреннего сквера.
А ведь когда-то давно он истово мечтал оказаться в месте, подобном этому, будучи уверенным, что найдет здесь ответы на любые из внушительного списка накопившихся вопросов. Но вот - богатейшее собрание знаний почти всех известных эпох практически у тебя на ладони, и...
Ты не знаешь, с чего начать. Вопросов не стало меньше, но все эти книги при наилучшем раскладе не сумели бы заполнить пустоту одного из множества засевших у сердца "почему", будучи совсем не тем ключом, что открывает неприметную дверь, за которой скрываются настоящие секреты. Божественность, Селестия, катастрофа Каэнри, секрет собственного сотворения... ему дали лишь крошку, даже меньше - просто поводили краюхой хлеба перед носом у обезумевшего от голода, издевательски отбрасывая вожделенный кусок так далеко, что своими силами он до него доберется только в виде кучки праха, развеянной по ветру.
И только если ветер будет благоприятным.
Ему нужно отвлечься. Что угодно, иначе пострадают либо люди, либо бедняги-аранары, и кто поручится, на какой из вариантов Нахида отреагирует хуже? С губ срывается тяжелый вздох, когда Скарамучча заставляет себя подняться с насиженного места и доплестись до книжных полок, между которыми...
Всякий, кто хоть раз встречался с Моной Мегистус, мог бы с уверенностью утверждать, что не спутает ее ни с кем другим. И дело было вовсе не в том, что та пересекалась только с теми, у кого на лица фотографическая память, вовсе нет. Но стоит тебе один раз посмотреть на знаменитого астролога со спины...
...ее оттопыренную задницу между нижними рядами книжных стеллажей уже ни с какой иной не перепутаешь.

Смешанные чувства как будто стали его постоянными спутниками, подобно сердобольным и излишне заботливым тетушкам энной степени -юродности, окружающих своего (не)счастного юного избранника живым барьером из безостановочно болтающих на отвлеченные темы куриных туш, за которыми невезучий мелкий засранец не то что свое туманное будущее, но и даже солнце лишний раз не разглядит. Помнится, когда-то Дотторе даже ставил эксперимент на тему того, как сильно повлияет гиперопека на желание юных жителей Снежной скорее вырваться из-под чьего угодно по таблице надоедливых зверушек и птичек крыла или лапы, чтобы рвануть хоть на край света в составе доблестной армии Фатуи. Лично Скарамучче хватило пару раз прочитать совершенно случайные отчеты по промежуточным результатам и бегло ознакомиться с итоговой статистикой: в самом деле, в притоке новых рекрутов наблюдался незначительный, но все-таки осязаемый прирост, однако при том же резко возросли показатели обращений за психологической помощью, общее число домашних алкоголиков и сцен бытового насилия - иными словами, эксперимент по технике "одно лечим, а другое калечим" можно было считать в полной мере успешным, что вскоре подтвердило его тихое закрытие наряду со многими другими социально-значимыми инициативами Дотторе к вящему негодованию последнего.
Он всегда полагал, что для твердой уверенности в собственном будущем, обеспеченном эталонной свободой выбора и волеизъявления, необходимо обладать силой достаточной, чтобы даже самопровозглашенные боги не смогли при всем желании навязать тебе свою волю. И на многие годы это стало самоцелью, вытеснившей с переднего плана как причины, так и следствия: крохотный изъян был не заметен, пока собственный взор слепили яркие лучи самолюбования - как же, ведь он был одним из зловещих Предвестников, номер какой-то там в числе лучших, сменявшихся по прихоти левого мизинца Педролино; несущим страх, трепет и ужас тем, кто осмеливался по глупости или незнанию преградить ему дорогу в сторону истинного могущества; играючи расправляющимся даже с Архонтами, способный переиграть кого угодно на любом поле, неважно, своем или чужом...
В общем и целом, падать на землю после такого оказалось больно не только фигурально, но и вполне физически.
Но пусть он и выглядел, как высокомерный мальчишка, ломаться даже от подобного поражения, подобно дешевой кукле с контрабандного рынка в Фонтейне, Скарамучча не собирался. Однако... сменившие маски и роли сердобольные тетушки и здесь не оставили его в покое, упрятав в чертову Академию так, словно ожидали, будто с него станется разнести половину этих нахрен никому не сдавшихся джунглей до уровня атомов, а затем разбить на молекулы, скатать в один кусок и, наверное, не иначе как сожрать под истеричный злодейский хохот. Иначе к чему вся эта сомнительная конспирация для той же Кусанали, способной без малого залезать прямиком в чужие мысли?
Разумеется, они ему не доверяли, что было исключительно взаимно. Однако решать окончательно вопрос, связанный с гарантиями, выводами, наказаниями невиновных и наградой непричастных никто все еще не торопился. И если сперва это можно было списать на охвативший всю страну кризис, на фоне которого слегка меркла значимость даже того, кто мог бы считаться одним из основных виновников торжества, то затем... чего они ждут? Если насчет Путешественницы Скарамучча не питал особых надежд - с момента их первой встречи та все чаще уходила в себя и позволяла высказывать общее на двоих мнение витающему в облаках недоразумению - то все остальные едва ли позволили ему та легко и спокойно коротать деньки в укромном месте, откуда сбежать не сможет только ленивый. Особенно, после того, как основная помеха потенциальному побегу в лице Аль-Хайтама устранила сама себя: фигурка пресловутой Люмин по ту сторону окна уже вовсю содрогалась в сладострастных конвульсиях, а вычислить владельца комнаты общежития, где творился весь этот абсолютно неакадемический разврат, не составляло такого уж большого труда.
Он в любой момент мог уйти, но сдерживал сам себя одним-единственным вопросом.
Нахрена?
Впервые способный распоряжаться собственной свободой не в ошейнике Фатуи, он решительно не понимал, что с этой свободой делать, как если бы истошно воющий на луну всю сознательную жизнь волк неожиданно для себя не обнаружил бы, что может легко добраться до бледного диска, коснувшись лапой отражения в луже. Ему теперь следует выть на лужу? Или он может вылакать ее всю до капли и сам стать луной? Или же найти лужу побольше, броситься на нее без оглядки и раздумий, а затем уйти под воду без всплеска и жалобного воя, ведь лужа окажется бездонным озером?
Но судьба, в которую Скарамучча до последнего отказывался верить, решительно пыталась подсказать ему истинный и универсальный ответ на все мучавшие его воображение вопросы разом. Весьма нетривиальным, надо признать, способом, зато более чем доходчивым. Иначе откуда тут взяться гордо выпяченной заднице Мегистус?
Помнится, в свое время ему даже хотелось пару раз хлестнуть по этим выдающимся во всех смыслах полушариям тугими ветряными потоками: просто проверить, вдруг лопнут или сдуются? Однако нынешний Скарамучча, безусловно, был выше подобных низостей, не присущих богу в отставке (и неважно, что богом он пробыл от силы минут пятнадцать), а потому позволил себе лишь некоторое время безбожно пялиться, криво усмехаясь - тем шире, чем нарочито более громким и сердитым становилось возмущенное пыхтение девчонки, явно обнаружившей чье-то присутствие за спиной, но никак не удосужившейся установить личность внезапного гостя.
- Осторожнее с пальчиками, гадалка, - тихий смешок срывается с губ следом за тщательно выверенной колкостью одновременно с тем, как бывший Предвестник лениво прислоняется плечом к книжной полке, скрещивая руки на груди. - Это тебе не бабушкины сказки, а сборник цитат Стейсона Джэтхема. Сможешь нагадать, сколько он стоит?