Редко кто из их и без того немногочисленной братии привязывался в своему оружию настолько сильно, чтобы из раза в раз пользоваться одним и тем же, бесконечно чиня, улучшая и заменяя лишь незначительные детали: ведьмаки как никто другой из всех, кто сталкивались с монстрами и мутантами, понимали - сработавшее на одной твари единожды в следующий раз может стоить тебе как минимум всех имеющихся в запасе (а их обыкновенно было в наличии здесь и сейчас ох как немного) денег, а в наихудшем раскладе - ляжет вместе с тобой же в три слоя оббитый цинком ящик. Как ни старались сами ведьмаки или их немногие сподвижники от сумрачной науки смертоносной инженерии создать нечто универсальное и долгоиграющее, в итоге это все равно оборачивалось возвращением к прописной истине, обрамленной кровью каждого из них, кто именно этой чертовой истиной по неразумению или гордыне пренебрег. В мире повального превосходства в численности чудовищ всех сортов и оттенков ведьмаки в проигрыше вовсе не только и не столько оттого, что на каждый сектор, заселенный многими тысячами обычных людей, удалось бы в самые лучшие времена поставить хотя бы половину едва оперившегося птенца Каэр Морхен, вовсе нет.
Слишком редко ведьмаки действовали на упреждение - чаще всего им приходилось бороться с последствиями, но никак не причинами, ступая по очередному бурому следу разной степени свежести. Они могли лишь не допустить еще больших жертв, но не вытравить гнезда еще в момент, когда самые мерзкие и опасные твари даже не разлепили свои зенки. Скалывался удивительный парадокс: они оборонялись, преследуя; защищали, устраивая засады в ночи, будто воры. И все равно проигрывали.
Не было никакой речи о том, чтобы расширить влияние Каэр Морхена за счет денег с заказов, а совсем скоро стал недостижимой мечтой уровень, когда число ведьмаков хотя бы не убывал год от года: слишком много средств требовалось на то, чтобы залатать себя и снаряжение к следующей охоте - пренебрегавшим этим правилом ради каких угодно позывов, благородных или самых низменных, вскоре находили коллеги. Выпотрошенными, изуродованными и почти никогда - забравшими прикончившую их страхолюдину с собой.
Мутантам не нужны были деньги и чье-то разрешение, чтобы эволюционировать. Быстрее, выше сильнее - этот девиз для ушей Геральта звучал жестокой издевкой, живо напоминая о том, насколько безбожно он и ему подобные продолжают увеличивать отрыв между собой и все новым и видами уродцев, жадных до человеческой плоти.
И в какой-то момент они, ведьмаки, сами стали устаревшей моделью: оружием архаичным, эффективным только в редких, исключительных случаях, тем самым, место которому - в музее на полке под толстым бронированным стеклом, чтобы какой-нибудь дурак сам себе пальцы не оттяпал. В конечном итоге, они стали не просто малоэффективными. Немодными.
Архаизм. Вот чем уже практически стало слово "ведьмак". Гремящие довольно громко, блестящие зловещими оттенками холодной стали, местами даже вполне внушительные и вселяющие инстинктивную долю уважения к тем, кому хватало сил их носить, но уже пустые рыцарские латы, невесть как дожившие до эпохи, где обычная куртка из разбавленных определенной химией волокон становилась прочнее панцирного нагрудника, а полая рукоять со свинцовым шариком внутри помогала решить все проблемы с балансом во время метания ножа из особого пластика такой прочности, что тройная закалка булата не шла с ней ни в какое сравнение. Да и к чему теперь изучать повадки и приметы, умея по сколотому краю когтя отличить гуля от альгуля, если достаточно выпустить этой страхоебине в морду половину барабана из автоматического дробовика, заряженного разрывными пулями, а затем закинуть сверху парочку кластерных гранат с экстрактом серебра, чтобы наверняка добить еле-еле шевелящиеся ошметки плоти? И для этого вовсе необязательно проходить многолетнее обучение, сопряженное с тысячей и одной опасностью - всего-то достаточно вступить в одну из частных компаний-подрядчиков, отстегивающих деньги Венгерберг-КО, чтобы тебе выдали лицензию и купон на скидку в два процента на проезд в общественном транспорте до места происшествия и вызов клининговой компании, сотрудники которой с примечательной скоростью избавятся от любых останков - твоих или чудовища, не так уж важно.
Денег нет, но вы держитесь - именно таким был официальный ответ по содержанию от любой мало-мальски заинтересованной компании, способной хоть немного повлиять на положение дел. Расходы на борьбу с вредителями сокращались в геометрической прогрессии, где ведьмакам в качестве какой угодно переменной места уже не наблюдалось. И совсем скоро становилось более чем очевидно: пройдет совсем немного времени и ведьмаки будут выходить на охоту с намерением и возможностью остановить любого мутанта разве что своей голой жопой как в переносном, так и самом что ни на есть буквальном смысле.
- Холера... - граненый стакан опускается на деревянный ящик с глухим стуком, которому едва слышимо даже для ведьмачьего слуха вторит тихий и короткий всплеск пойла настолько дешевого, что на бутылке не нашлось места даже какой-нибудь незамысловатой этикетке. Да и к чему такие формальности для концентрированного жидкого дерьма, способного выжечь до дыр почти чьи угодно внутренности?
Их дороги давно разошлись. Кто-то подался в наемники, кто-то нашел местечко потеплее среди инструкторов для всех желающих почувствовать себя борцами со злом и ночными кошмарами, менее привередливые и обремененные моралью уже прочно и глубоко влились в ряды синдикатов, наверняка, уже почти позабыв, когда и каких в последний раз убивали монстров, кроме людей. Некоторым хватило духу дойти до конца - ровный строй скупых на подробности табличек на заднем дворе Каэр Морхена за последние несколько лет пополнился еще парой-тройкой имен тех, у кого принципы пошли вразрез с объективной реальностью. А Геральт из Ривии...
...где он среди этого многообразия путей к своим законным десятку-другому взмахов лопатой вглубь неподатливой сырой землицы?
Этот вопрос неожиданно вторит смутно знакомым голосом из дверного проема. Геральт из Ривии, в самом деле, где же он?
Тускло сверкнувшие в полумраке кошачьи зрачки фокусируются с задержкой и трудом - вырываться из плена всех этих мыслей в той же степени нелегко, сколько и не хочется. Вот только кому дело до того, что нравится или нет старому ведьмаку?
Узнавание приходит не сразу, а когда все же высовывает любопытную мордочку из уютной норы самокопания, то мгновенно получает по носу и с обиженным писком зарывается обратно и еще глубже. Разумеется, он вспомнил этот голос: каждое слово впечаталось в память намертво, произнесенное с экрана тускло мерцающего телевизора, транслировавшего очередное интервью с восторженным идиотом в роли репортера, изо всех сил отрабатывающего деньги за щедро проплаченный сценарий - Вергенберг не скупился на пиар как вполне официальный, так и черный, насыщеннее цвета одежонки, которую напялила на себя лицо компании и авангард до скрежета в зубах сознательного человечества, борющегося за свое место под солнцем, в лице ее прогрессейшества Йеннифер из откуда-тебя-черти-достали-и-нахера-притащили-сюда.
Стакан жалобно затрещал между стиснутых до бледнеющих костяшек пальцев.
Но ведьмаки присягали на то, чтобы не убивать обычных людей беспричинно. Только если не взглядом, пожалуй. В остальном же - табу. И все-таки... пусть он сейчас как будто бы и вел жизнь почти что доброго отшельника, не только и не столько этим самым добром была наполнена его жизнь - память слишком уж подозрительно услужливо кидает один за другим образы того, чем аукнулось каждое слово этой женщины.
- Что же такое в подвале сдохло, раз сюда заявилась сама госпожа Вергенберг? - хриплый после долгого молчания голос разрезает полог тишины, как стилет вскрывает беззащитное горло. К слову про горло, надо бы его как следует смочить. Заодно и для того, чтобы не ляпнуть сходу что-нибудь такое, за что потом на него будет охотиться вся корпорация.