Чувствовалось что-то издевательски-неправильное в том, чтобы положить несколько лет на борьбу за мир и спокойствие на Парадисе, а после никоим образом не представлять, как именно обходиться с оказавшимися в твоем распоряжении тихими размеренными деньками. Без ломящихся через очередной пролом в стенах титанов, без выявления какого-то там по счету предателя-перевертыша, без сумасбродных экспериментов с силой титана и собственным телом - Эрен слишком привык сражаться за свободу, но оказался буквально вынужден неуверенно отступить с растерянно опущенными руками, едва в непосредственной близости и обозримом будущем перевелись конкретные противники. Мобилизованный на все сто десять процентов организм категорически не воспринимал в качестве вполне допустимой альтернативы возможность вволю отсыпаться, позволять себе подолгу задерживаться на одном месте и заниматься исключительно тем, чего сам желаешь и непосредственно с теми, кто лично тебе приятен и интересен.
Йегер будто бы оказался на месте художника-недоучки, по странному недоразумению в одно утро обнаружившим себя на месте перезаслуженного учителя перед закрепленным на мольберте полотном с набросанными мастерской рукой неуловимыми контурами будущего шедевра и набором кистей с уже готовой палитрой из заранее четко определенных цветов, которые лично ему никаким боком не подсказывали, что конкретно готовился изобразить предшественник и какие действия от него самого, Атакующего, сейчас ожидались. И словно в насмешку над растерянным студентом краски начинали вдруг непроизвольно смешиваться, образуя подчас совершенно незнакомые оттенки, еще сильнее путая напряженно работающее воображение в сетях подозрений и сомнений: подобное блуждание в тумане домыслов, странных предчувствий и неуверенных предположений ни разу не помогали Эрену хоть сколько-то расслабиться - раздражение от этой двоякости начинало проскальзывать сперва лишь ноющей от недосыпа голове (что само по себе для привыкшего спать как, где и сколько получится Йегера превращалось в изнурительную пытку), затем с разной периодичностью прорываясь во взгляде или очередной некстати оброненной за общим столом резкой фразе c типичной скорее для Кирштайна кислой миной. Все сам отчетливо видел, прекрасно осознавал, при том явно не собираясь ничего менять - с каким-то отстраненным любопытством наблюдал как будто со стороны за всем происходящим, меланхолично выжидая, когда у товарищей или начальства закончится закончится как терпение, так и желание продлевать его кредит.
Возможно, лучшим вариантом было вовсе уехать. Тихо, незаметно, оставив у двери короткую записку с минимум объяснений. Скопившаяся и изрядно застоявшаяся энергия требовала выхода серьезнее и шире, чем очередной сеанс тотальной уборки под бдительным оком капитана, рубка новой партии дров, которых уже набиралось на пару-тройку зим вперед или однообразная возня в поле. Подкупавшие выдрессированный уставом армейской службы разум своей обыденностью и умиротворенностью фермерские будни на проверку оказывались отнюдь не лекарством от тревог и неприятных воспоминаний, скорее что-то очень напоминающее легкое успокоительное, поначалу как будто и впрямь справляющееся со своей задачей, однако помогающее тем хуже, чем дольше длился курс так называемой реабилитации - полезный эффект постепенно сходил на нет, а побочные будто назло становились сильнее и острее. И на этом фоне увеличение дозировки явно не сулило ничего хорошего. Нет, средство от меланхолии найти сколько-то очевидным и привычным способом не выйдет, как бы ни хотелось.
Внутренние часы выдают что-то четырех утра, состояние - в рамках среднего отклонения от терпимо-паршивой нормы. Подернутое легкой рябью от дуновения полусонного ветерка отражение в бадье хмуро смотрит в ответ, не выдерживает и отводит потускневший взгляд в сторону. Вдох-выдох - окунуть голову в холодную воду, прогоняя остатки  ленивой расслабленности, и вынырнуть обратно, к непонятно чем заслуженной главной роли в постановке с говорящим названием "ни туда, ни сюда".
Тихая возня за стеной амбара мгновенно привлекает внимание. Странно. И рановато для всех расположившихся в доме хозяев и гостей, кроме разве что...
Любой из курсантов 104-го, пожалуй, хотя бы один раз сталкивался с неразрешимой дилеммой: такая хрупкая и миниатюрная, что даже смотреть на ее непроизвольно стараешься со всей возможной осторожностью, лишь бы задеть, не надавить сверх меры. И ведь не сказать, чтобы она кардинально переменилась с момента выпуска и даже после злоключений с военной полицией и несостоявшимся венценосным папашей - свернувшаяся чуть ли не калачиком, напоминающая не юную королеву, а забавно посапывающего во сне котенка, к которому так и тянет осторожно прикоснуться, ласково приглаживая и едва не мурча в такт, по-глупому улыбаясь на забавную возню.
Милая.
И кажется уже вполне естественным тот факт, что он абсолютно безотчетно поддался ее очарованию и с несвойственной нраву Атакующего деликатностью принялся осторожно оглаживать оказавшиеся невообразимо мягкими светлые волосы, завороженно наблюдая за тем, как разглаживается неглубокая морщинка между до смешного сурово сведенных вместе тонких королевских бровей.

Поэтапное стратегическое планирование в число несомненных достоинств Эрена как-то не слишком вписывалось и потому скромно стояло особнячком где-нибудь рядом, то и дело позевывая, отвлекаясь на происходящую у периферии ерунду или попросту бессовестно оставляя боевой пост на безотказную беднягу-импровизацию, которой и так приходилось постоянно отдуваться за весь царящий в голове Атакующего бардак. Не то чтобы его подобное слишком напрягало, однако пример того же капитана снова и снова с долей подспудного ехидства демонстрировал, насколько проще и удобнее сделать сложные щи и нечитаемый взгляд дохлой рыбины, чтобы любые вопросы и претензии в твой адрес отпали сами собой: бедняга, которому не повезет докопаться, в итоге сам начнет суматошно искать удовлетворительный со всех сторон ответ, в качестве своеобразной изюминки на пирамидке из приторного крема самодовольства ощущая смутную вину за доставленные неудобства. Надо бы как-нибудь попробовать чисто из спортивного интереса.
Вот только немного пугает перспектива однажды увлечься и следующим утром проснуться мрачным брюзгой, влюбленным в половую тряпку и взглядом смешивающим с компостом. Нет уж, рубрика сомнительных экспериментов пусть еще подождет.
По всем неписаным законам жанра ему сейчас следует срочно одернуть руку, будто вместо волос Хистории - колючая проволока, да начать суматошно объясняться, смотря куда угодно, лишь бы не на разбуженную королеву. Впрочем, положенный пиетет перед монаршим достоинством явно не спешил включаться в игру, видимо, заблаговременно свалив на перекур, настойчиво при этом утянув под локоток не шибко-то сопротивляющуюся госпожу неловкость. Увы и ах, но эта заспанная мордашка в обрамлении чуть растрепавшейся от сна привычной прически, не вызывала и намека на положенный трепет. А уж эти ее неуклюжие расспросы...
В том, чтобы самому завалиться набок на тихонько зашуршавшее сено и, не особо внимательно вслушиваясь во все эти "почему" да "зачем", сгрести больше напоминающую плюшевую игрушку, чем королеву, Хисторию в далекие от официальных-целомудренных объятия, не видится ничего криминального. Равно как и в укладывании подбородком на кажущееся невероятно хрупким плечико - глупости, учитывая, что она наравне со всеми прошла через две вылазки за Стены.
- Тшш, - на грани шепота прошипеть разморенным одурманивающим запахом валерьянки котом, легко завозиться от неуютных покалываний и, устало зажмурившись, успокаивающе потереться щекой о щеку, мгновением позже с довольным тихим сопением утыкаясь носом в небольшую ямочку за ухом да вдыхая медленно пьянящее амбре щекочущих лицо прядей и бархатистой кожи. Разливающаяся по телу сонливая безмятежность не оставляет и шанса робко попытавшемуся было вклиниться в установившуюся идиллию волнению испортить момент, заботливо накрывая невидимым шерстяным пледом от назойливо зудящих и вездесущих сомнений. Отгораживает от тревожных смазанных образов то ли из будущего, то ли из прошлого, сердито зыркнув на без стука вломившееся в только-только наладившийся уют воображение.
Умиротворение. Желанное, долгожданное, столько времени строптиво ускользавшее из протянутых за ним рук, теперь крепко прижимавших к себе казавшийся бездонным источник в меру сладкого спокойствия. Пусть даже этот самый источник, возможно, не пребывал в том же немом восторге, что и сам носитель удивленно утихнувшего Атакующего. Неважно. Все остальное попросту утрачивает хоть какое-то значение - лишь мягкая тишина, согревающее вымотанную ожиданием новой войны душу тепло да четкий ритм, отбиваемый ее сердцем, которому собственное вторит в унисон.

Отредактировано Eren Yeager (Понедельник, 13 мая, 2019г. 11:17:51)